Влюбленная мстительница - Страница 34

Где же миссис Уоррен, о которой упоминал Освальд и которая, очевидно, приготовила обед?

Мысль появилась и исчезла, ибо в этот момент открылась входная дверь — Фергюссон уже загнал машину и вернулся, неся в руках ее чемодан. Он оставил его на полу в гостиной и тоже прошел в кухню. Ничто в нем не напоминало того улыбающегося мужчину, к которому она успела привыкнуть. Белинда внутренне содрогнулась и сказала, лишь бы нарушить пугающую тишину:

— Обед готов, плита горит, а миссис Уоррен нигде не видно.

— А ее тут и нет.

Господи, значит, они тут совсем одни? — испуганно подумала она и, заикаясь, спросила:

— Разве… разве она не живет в домике?

— Нет, она живет в деревне на берегу озера. Видя приближение бури, она, совершенно естественно, поспешила вернуться домой, как только закончила с делами.

— Но… но… как же она могла… Ведь ничего не видно…

— Миссис Уоррен живет здесь всю свою жизнь и в состоянии решить, когда опасно выходить из дому, а когда — просто немного неприятно.

— Неприятно? И этот ад на земле называется «неприятно»? — воскликнула Белинда.

— Это не ад, ада ты еще не видела. Впрочем, к утру буря утихнет, — сухо сообщил Освальд. — А теперь, поскольку мы оба целый день ничего не ели, не пора ли нам к столу?

— Д-да, конечно. — Белинда взглянула на уже накрытый стол и неловко предложила: — Давай я разложу еду по тарелкам…

— Нет уж, — иронически отозвался Освальд. — Ты все же моя гостья, хоть и не желала оказать мне эту честь.

Белинда покраснела, села к столу и молча смотрела, как Освальд надел цветастый фартук, взял большую разливательную ложку, снял с горшка крышку и начал накладывать в тарелки ароматное дымящееся мясо с овощами.

— Приступай, — сказал он. — Может, это и не традиционная рождественская еда, но баранье жаркое миссис Уоррен готовит просто изумительно. Гарантирую, что такого ты еще не пробовала.

Белинда неохотно взяла вилку. Есть совершенно не хотелось. Но, положив в рот сначала один почти микроскопический кусочек, потом второй — побольше, вдруг обнаружила, что просто умирает от голода, и начала есть с нескрываемым аппетитом и несказанным наслаждением. Да, миссис Уоррен действительно настоящая кудесница!

Собирая коричневую подливку куском домашнего хлеба, она вдруг ощутила какое-то беспокойство и подняла глаза — Освальд пристально наблюдал за ней.

Сурово нахмурившись, он строго спросил:

— Когда ты в последний раз ела?

— Не… не помню… — залившись краской, пробормотала Белинда.

— А точнее?

— Я завтракала.

— Сегодня?

— Вчера, — неохотно призналась она.

Он проворчал что-то явно нелестное по поводу молодых идиоток, которые позволяют себе не есть сутками, потом, взяв себя в руки, сказал:

— Ладно, поговорим после еды.

Поднявшись, Освальд прошел к плите и вернулся с тарелкой, полной пышного домашнего золотистого печенья. Потом достал из холодильника большую миску с мороженым, несколько мисок поменьше с разными ягодами и резаными фруктами, поставил все это на стол.

— Будешь?

— А мороженое какое? — робко спросила Белинда.

— Ванильное.

— Откуда ты знаешь, ты же не пробовал?

Он усмехнулся в ответ.

— Надо отдать миссис Уоррен должное. Она всегда готовит одно и то же, но ее мороженое, как и жаркое, — просто великолепно. Печенье, кстати, тоже.

— Тогда с удовольствием попробую.

Освальд положил на тарелки более чем щедрые порции мороженого. Белинда посмотрела на свою с выражением комического ужаса на лице и заявила:

— Только не говори, что тот, кто доедает последним, — моет посуду.

— Не волнуйся, с мытьем справится техника. Но кто закончит последним, будет разливать кофе.

Сочтя угрозу не страшной и опасаясь обещанного разговора, Белинда не спешила с мороженым, тем более что оно действительно заслуживало того, чтобы его смаковали не торопясь. Сложив грязную посуду в посудомоечную машину, она сварила кофе, перелила его в кофейник, поставила на поднос с кружками и молочником и понесла в гостиную.

Там было много прохладнее, чем в кухне, и Освальд, задернув занавески на окнах, разводил огонь в камине. Он посмотрел на нее через плечо, и блеск синих глаз встревожил Белинду. У него был вид человека, пришедшего к определенному решению и намеревающегося осуществить его любой ценой. Она занервничала.

С большим запозданием молодая женщина поняла, что совершила ошибку. Ей не следовало соглашаться приезжать сюда — Освальд конечно же блефовал. Он ни за что не остался бы проводить с ней Рождество в той жалкой дыре, где она пряталась.

Он с улыбкой наблюдал за ней, будто прекрасно знал, о чем именно она думает.

Присев к низкому столику и разлив кофе, Освальд спросил:

— Боишься, что я укушу тебя, если подойдешь ближе?

— Нет, конечно. — Но дрожащий голос выдал ее.

Он похлопал рукой по кушетке рядом с собой.

— Садись сюда.

Но она выбрала самое дальнее кресло и опустилась на самый краешек, готовая вскочить и убежать в любую секунду. Только вот бежать было некуда…

— Ага, не желаешь. Не хочешь рисковать, да?

Игнорируя вопрос, она взяла кружку с кофе, немного отпила и посмотрела в сторону. Потом, сознавая, что надо что-то немедленно предпринять, сделала вид, будто с трудом подавила зевок, и сказала:

— Я плохо спала сегодня. Мне бы хотелось поскорее лечь.

— Неплохая идея, — мягко одобрил Освальд. — Только сначала ответь, почему ты сбежала, ничего не сказав мне?

— Я… я не желаю говорить об этом.